Иосиф Бродский

В разговоре о великих поэтах XX века нельзя не упомянуть о творчестве Иосифа Бродского. Он очень значимая фигура в мире поэзии. У Бродского сложилась непростая биография — преследование, непонимание, суд и ссылка. Это подтолкнуло автора уехать в США, где он получил признание публики.

Поэт-диссидент Иосиф Бродский родился 24 мая 1940 года в Ленинграде. Отец мальчика работал военным фотографом, мать – бухгалтером. Когда в 1950-м в рядах офицеров прошла «чистка» евреев, отец перешел работать фотокорреспондентом в газету.

Детские годы Иосифа совпали с войной, блокадой Ленинграда, голодом. Семья выживала, как и сотни тысяч людей. В 1942 году мать забрала Иосифа и эвакуировалась в Череповец. В Ленинград они вернулись уже после войны.

Бродский бросил школу, едва перейдя в 8 класс. Он хотел финансово помочь своей семье, поэтому пошел работать на завод помощником фрезеровщика. Затем Иосиф хотел стать проводником – не получилось. Одно время он горел желанием стать медиком и даже поступил работать в морг, но вскоре передумал. За несколько лет Иосиф Бродский сменил много профессий: все это время он запойно читал стихи, философские трактаты, изучал иностранные языки и даже собирался с приятелями угнать самолет, чтобы бежать из Советского Союза. Правда, дальше замыслов дело не пошло.

Иосиф Бродский — стихи

Но никогда не покидала его страсть к чтению, выбирал он в основном стихи, попутно изучал иностранные языки (польский и английский). Иосиф и сам пробовал писать стихи с шестнадцатилетнего возраста. Конечно, в начале своего творчества он подражал Марине Цветаевой, Осипу Мандельштаму, Анне Ахматовой. Стихотворение, которое первым увидело свет, было «Баллада о маленьком буксире». Его напечатали в одном из номеров журнала «Костёр».

Выступление Бродского на «Турнире поэтов» в Ленинграде перевернуло всю жизнь будущего поэта. Из текста его стихов, которые он там декламировал, выбрали несколько строк и обвинили Иосифа в том, что он любит чужую родину. Возмущённая публика требовала наказания. Вдруг резко появилась целая подборка писем от обычных граждан, обеспокоенных тем, что поэт нигде не работает, причём «простые граждане» писали грамотным литературным языком.

И начальство не смогло придумать лучше, как арестовать поэта, как тунеядца. В камере он пережил сердечный приступ. Бродский был непризнанный гений. Руководство страны предложило поэту выбор: эмиграция или психбольница. Поэт уезжает в Америку, принимая гражданство той страны. Вот она, американская страница биографии Бродского.

Преследования, суд и ссылка

29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Я. Лернером, М. Медведевым и А. Иониным. Авторы статьи клеймили Бродского за «паразитический образ жизни». Из стихотворных цитат, приписываемых авторами Бродскому, две были взяты из стихов Бобышева, а третья, из поэмы Бродского «Шествие», представляла собой окончания шести строк, от которых отрезаны первые половинки. Стихотворение «Люби проездом родину друзей…» было исковеркано авторами фельетона следующим образом: первая строчка «Люби проездом родину друзей» и последняя «Жалей проездом родину чужую» были объединены в одну «люблю я родину чужую».

Было очевидно, что статья является сигналом к преследованиям и, возможно, аресту Бродского. Тем не менее, по словам Бродского, больше, чем клевета, последующий арест, суд и приговор, его мысли занимал в то время разрыв с Марианной Басмановой. На этот период приходится попытка самоубийства.

8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 января 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля у него случился в камере первый сердечный приступ. С этого времени Бродский постоянно страдал стенокардией, которая всегда напоминала ему о возможной близкой смерти (что вместе с тем не мешало ему оставаться заядлым курильщиком). Во многом отсюда «Здравствуй, моё старение! » в 33 года и «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной» в 40 — со своим диагнозом поэт действительно не был уверен, что доживёт до этого дня рождения.

18 февраля 1964 года суд постановил направить Бродского на принудительную судебно-психиатрическую экспертизу. На «Пряжке» (психиатрическая больница № 2 в Ленинграде) Бродский провёл три недели и впоследствии отмечал: «…это было худшее время в моей жизни». По воспоминанию Бродского, в психиатрической больнице к нему применяли «укрутку»: «Глубокой ночью будили, погружали в ледяную ванну, заворачивали в мокрую простыню и помещали рядом с батареей. От жара батарей простыня высыхала и врезалась в тело». Заключение экспертизы гласило: «В наличии психопатические черты характера, но трудоспособен. Поэтому могут быть применены меры административного порядка». После этого состоялось второе заседание суда.

 

Два заседания суда над Бродским (судья Дзержинского суда Савельева Е. А.) были законспектированы Фридой Вигдоровой и получили широкое распространение в самиздате.

Адвокат Бродского сказала в своей речи: «Ни один из свидетелей обвинения Бродского не знает, стихов его не читал; свидетели обвинения дают показания на основании каких-то непонятным путем полученных и непроверенных документов и высказывают свое мнение, произнося обвинительные речи».

13 марта 1964 года на втором заседании суда Бродский был приговорён к максимально возможному по Указу о «тунеядстве» наказанию — пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Он был сослан (этапирован под конвоем вместе с уголовными заключёнными) в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норинская. В интервью Волкову Бродский назвал это время самым счастливым в своей жизни. В ссылке Бродский изучал английскую поэзию, в том числе творчество Уистена Одена.

Наряду с обширными поэтическими публикациями в эмигрантских изданиях («Воздушные пути», «Новое русское слово», «Посев», «Грани» и др.), в августе и сентябре 1965 года два стихотворения Бродского были опубликованы в коношской районной газете «Призыв».

Суд над поэтом стал одним из факторов, приведших к возникновению правозащитного движения в СССР и к усилению внимания за рубежом к ситуации в области прав человека в СССР. Запись суда, сделанная Фридой Вигдоровой, была опубликована во влиятельных зарубежных изданиях: «New Leader», «Encounter», «Figaro Litteraire», читалась по Би-би-си. При активном участии Ахматовой велась общественная кампания в защиту Бродского. Центральными фигурами в ней были Фрида Вигдорова и Лидия Чуковская. На протяжении полутора лет они неутомимо писали письма в защиту Бродского во все партийные и судебные инстанции и привлекали к делу защиты Бродского людей, пользующихся влиянием в советской системе. Письма в защиту Бродского были подписаны Д. Д. Шостаковичем, С. Я. Маршаком, К. И. Чуковским, К. Г. Паустовским, А. Т. Твардовским, Ю. П. Германом и другими. По прошествии полутора лет, в сентябре 1965 года под давлением советской и мировой общественности (в частности, после обращения к советскому правительству Жан-Поля Сартра и ряда других зарубежных писателей) срок ссылки был сокращён до фактически отбытого, и Бродский вернулся в Ленинград. По мнению Я. Гордина: «Хлопоты корифеев советской культуры никакого влияния на власть не оказали. Решающим было предупреждение „друга СССР“ Жана-Поля Сартра, что на Европейском форуме писателей советская делегация из-за „дела Бродского“ может оказаться в трудном положении».

В октябре 1965 года Бродский по рекомендации Корнея Чуковского и Бориса Вахтина был принят в Группком переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей СССР, что позволило в дальнейшем избежать новых обвинений в тунеядстве.

Бродский противился навязываемому ему — особенно западными средствами массовой информации — образу борца с советской властью. А. Волгина писала, что Бродский «не любил рассказывать в интервью о лишениях, перенесённых им в советских психушках и тюрьмах, настойчиво уходя от имиджа „жертвы режима“ к имиджу „self-made man“». В частности, он утверждал: «Мне повезло во всех отношениях. Другим людям доставалось гораздо больше, приходилось гораздо тяжелее, чем мне». И даже: «… я-то считаю, что я вообще всё это заслужил».

Драматург, переводчик, литератор

Перу Бродского принадлежат две опубликованные пьесы: «Мрамор», 1982 и «Демократия», 1990—1992. Ему также принадлежат переводы пьес английского драматурга Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и ирландца Брендана Биэна «Говоря о верёвке».Бродский оставил значительное наследие как переводчик мировой поэзии на русский язык. Из переведённых им авторов можно назвать, в частности, Джона Донна, Эндрю Марвелла, Ричарда Уилбера, Еврипида (из «Медеи»), Константиноса Кавафиса, Константы Ильдефонса Галчинского, Чеслава Милоша, Томаса Венцлова. Значительно реже Бродский обращался к переводам на английский. Прежде всего это, конечно, автопереводы, а также переводы из Мандельштама, Цветаевой, Виславы Шимборской и ряд других.

Сюзан Зонтаг, американская писательница и близкий друг Бродского, говорит: «Я уверена, что он рассматривал своё изгнание как величайшую возможность стать не только русским, но всемирным поэтом… Я помню, как Бродский сказал, смеясь, где-то в 1976—1977: «Иногда мне так странно думать, что я могу написать всё, что я захочу, и это будет напечатано». Этой возможностью Бродский воспользовался в полной мере. Начиная с 1972 года он с головой окунается в общественную и литературную жизнь. Помимо трёх вышеназванных книг эссе, число написанных им статей, предисловий, писем в редакции, рецензий на различные сборники переваливает за сто, не считая многочисленных устных выступлений на вечерах творчества русских и англоязычных поэтов, участия в дискуссиях и форумах, журнальных интервью. В списке авторов, на чьё творчество он даёт отзыв, имена И. Лиснянской, Е. Рейна, А. Кушнера, Д. Новикова, Б. Ахмадулиной, Л. Лосева, Ю. Кублановского, Ю. Алешковского, Вл. Уфлянда, В. Гандельсмана, А. Наймана, Р. Дериевой, Р. Уилбера, Ч. Милоша, М. Стрэнда, Д. Уолкотта и другие. Крупнейшие газеты мира публикуют его обращения в защиту преследуемых литераторов:  С. Рушди, Н. Горбаневской, В. Марамзина, Т. Венцлова, К. Азадовского. «Кроме того, он старался помочь столь большому количеству людей»,— в том числе, рекомендательными письмами— «что в последнее время наступила некая девальвация его рекомендаций».

Относительное финансовое благополучие (по крайней мере, по меркам эмиграции) давало Бродскому возможность оказывать и более материальную помощь. Лев Лосев пишет:

Несколько раз я участвовал в сборе денег на вспомоществование нуждающимся старым знакомым, иной раз и тем, к кому Иосиф не должен был бы питать симпатий, и, когда я просил у него, он принимался торопливо выписывать чек, даже не давая договорить.

Вот свидетельство Романа Каплана, знавшего Бродского ещё с российских времён владельца ресторана «Русский самовар», одного из культурных центров русской эмиграции в Нью-Йорке:

В 1987 году Иосиф получил Нобелевскую премию… Я давно знал Бродского и обратился к нему за помощью. Иосиф вместе с Мишей Барышниковым решили мне помочь. Они внесли деньги, а я им отдал какую-то долю от этого ресторана… Увы, дивидендов я не платил, но я каждый год торжественно отмечал его день рождения.

Библиотека Конгресса избирает Бродского Поэтом-лауреатом США на 1991—1992 годы. В этом почётном, но традиционно номинальном качестве он развил активную деятельность по пропаганде поэзии. Его идеи привели к созданию American Poetry and Literacy Project (Американский проект: «Поэзия и Грамотность»), в ходе которого с 1993 года более миллиона бесплатных поэтических сборников были розданы в школах, отелях, супермаркетах, на вокзалах и проч. По словам Уильяма Уодсворта, занимавшего с 1989 по 2001г. пост директора Американской Академии поэтов, инаугуральная речь Бродского на посту Поэта-лауреата «стала причиной трансформации взгляда Америки на роль поэзии в её культуре».Незадолго до смерти Бродский увлёкся идеей основать в Риме Русскую академию. Осенью 1995 года он обратился к мэру Рима с предложением о создании академии, где могли бы учиться и работать художники, писатели и учёные из России. Эта идея была реализована уже после смерти поэта. В 2000 году Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского отправил в Рим первого российского поэта-стипендиата, а в 2003г.— первого художника.

Эмиграция. 1972-1979

Иосиф Бродский в Венеции

4 июня 1972 начался эмигрантский период жизни и творчества поэта, давший новые стимулы поэтическому творчеству. Иосиф Бродский сначала приземлился в Вене. Его встретил давний друг, издатель Карл Проффер, в течение многих лет возглавлявший издательство «Ардис». Встреча Бродского с У. Х. Оденом, стала вехой для русского поэта. В том же году Бродский обосновался в США, впервые получил работу — преподавал в различных университетах (таких, как Мичиганский университет, South Hadley Mount Holyoke College, Ann Arbor и др.). Выходят в свет новые сборники поэта, содержащие не только уже созданное, но первые переводы его стихов на английский (Selected Poems. New York, 1973) и новые сочинения (Часть речи. Стихотворения 1972-76. Ardis, 1977; A Part of Speech, N.Y. Farror, Straus Giroux, 1980, Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.1962-82. Ardis, 1983). В том, что эти стихи увидели свет, безусловно, велика роль издательства «Ардис».

В 1978 Иосиф Бродский переносит первую операцию на сердце, после которой целый год новые стихи не появляются. Периоды юношеского, вбирающего все ценное из поэтической сокровищницы, «романтизма», и многословного стихотворного потока «барокко в контексте неоклассицизма» остались позади. Для поэта жизнь вне стихии родного языка (пусть внешне значительно более благополучная) всегда является трагедией. Новые качества разъедают и в то же время обогащают манеру Бродского: это концентрированная образная эмблематика, сложная метафоричность, проявившаяся прежде всего в цикле «Часть речи»: «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря… черт лица, говоря / откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но / и ничей лучший друг…».

С конца 1970-х годов Иосиф Бродский осваивает новые для себя жанры: эссеистику и литературную критику, начинает писать по-английски — первым сборником его прозы стал премированный американской критикой Less Than One: Selected Essays (1986). В таких эссе, как «Меньше единицы» (давшем название всему сборнику), «В полутора комнатах», поэт, отталкиваясь от автобиографии, создает портрет поколения. Он печатается в «The New Yorker», «New York Review of Books», участвует в конференциях, симпозиумах, много путешествует по миру, что находит отражение и в расширении «географии» его творчества, проникнутого радостью освоения новых горизонтов, горечью ностальгии, поисками смысла существования, на грани небытия и свободы: «Роттердамский дневник», «Литовский ноктюрн», «Лагуна» (1973), «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», «Темза в Челси» (1974), «Колыбельная трескового мыса», «Мексиканский дивертисмент» (1975), «Декабрь во Флоренции» (1976), «Пятая годовщина», «Сан-Пьетро», «В Англии» (1977).

Личная жизнь

Бродский с семьей

Эти годы стали самыми трудными в его судьбе. Связано это в первую очередь с несчастной любовью. Ее вполне можно назвать романтико-поэтически: роковая. Мария Басманова была необычной девушкой и не изменилась со временем. Дочь знаменитого художника, холодная, молчаливая, казавшаяся застенчивой, красавица. Они познакомились в марте 1962 года, и больше их врозь не видели. Часами ходили по улицам. Он читал свои стихи, она слушала. Но роман не одобряли ни его, ни ее родители. Вскоре влюбленные начали часто ссориться, каждый раз расставаясь навсегда. Жестокая депрессия и попытки самоубийств — таковы были последствия этих размолвок для него. Друзья часто видели на его запястьях бинты со следами крови. А окончательный разрыв — это результат самого обычного, банального любовного треугольника. Один из ближайших друзей Иосифа того времени Дмитрий Бобышев отвез девушку к друзьям в период, когда Бродский скрывался от милиции, уже опасаясь преследования за тунеядство. Там они и сошлись. Иосиф приехал, чтобы разобраться, но поговорить с ней не успел. Последовал арест и суд. И это уже совсем другая история.

Если продолжить тему личной жизни Бродского, биография которого интересна многим современникам, то многие отмечали его циничность в отношении к женщинам после эмиграции. Поэт перестал верить в любовь. Все изменилось после встречи с Марией Соццани, итальянской аристократкой, с которой Бродский прожил последние годы жизни. Анна-Александра-Мария. Так они назвали свою дочь. Упоминать в заключение творчество великого поэта – дело неблагодарное. Этому надо посвящать годы, и писать многотомное исследование. Отношение к нему неоднозначное. Находятся люди, их немало, и они заслуживают глубочайшего уважения, которые не переносят поэзии Бродского. Она считается, особенно в поздних своих образцах, холодной, лишенной жизни. Но ее, пускай холодную, безупречность отрицать сложно. В эмиграции Иосиф Александрович сразу обратился к жанру эссе и писал их до конца жизни. А в своей речи, которую традиционно произносят лауреаты Нобелевской премии, опять подчеркивал, что считает поэзию делом сугубо индивидуальным, а себя – частным лицом.

Видео



Источники